secret satan
Название: Не один
Автор:
Форма: авторский текст
Пейринг: Эрик/Чарльз
Рейтинг: R
Размер: ~2300 слов
Жанр: AU, романс
Саммари: Характер формируется до трех лет, аспекты характера - всю жизнь. Эрик знал это, как никто другой. И он боялся предположить что бы с ним стало, если бы его не спасли. Может быть, смерть? Чужая или своя?
Пламя свечи едва алело, чуть покачивалось, изгибаясь от едва заметного колебания воздуха. Качка ему была не страшна. Макс смотрел на свечу, потом обслюнявил пальцы и затушил. В темноте кто-то тихо захныкал. Эрик вздохнул и перевернулся на другой бок.
Свечи надо было беречь, а темнота... Ну что темнота. Мало кто ее не боялся после войны. Кому-то досталось гетто, кому-то лагеря, и ему на самом деле еще повезло - ему достались краткие недели погонь, пара месяцев в уничтожаемом Варшавском гетто, а потом долгие полгода в католическом монастыре, полном сквозняков и холодных каменных плит. А свечи надо было беречь. Плыть им оставалось чуть меньше четырех суток.
Заснуть было почти невозможно. Со всех сторон шумно дышали изможденные люди, сломленные и несчастные. Макс всем сердцем впитывал их боль, признавая ее как свою, разделяя ее со своей, перемешивая. И, кажется, так становилось легче дышать. Стылые стены монастыря отступали. Отступали мертвые лица отца и сестры, расплывающиеся красные пятна на белоснежном снегу под телами партизан, и точно такие же пятна под фашистами. Дыхание спящих, молящихся, матерящихся и плачущих людей затмевало отрывистую немецкую речь в ушах. Макс с силой зажмурился, закрыл ладонями глаза, потер и снова открыл. Темнота стала гуще, полноценнее, бархатнее, а потом покрылась яркими бензиновыми разводами и концентрическими кругами. Рядом с ним завозилась девочка, Ида, ей было десять и она когда-то жила в Восточном Берлине. Справа от него лежала женщина лет тридцати, Рут, которую они оба встретили в лагере беженцев в Швейцарии. Макс мало что о ней знал, только то, что у нее тоже было двое детей, мальчик и девочка, и то, что они умерли от скарлатины еще до начала войны. Она взяла их под свое крыло, и сейчас, благодаря ей, они плыли на большом корабле в Америку. В прекрасное светлое будущее, как говорила Рут. Макс ей не верил - вряд ли их возможное будущее можно было назвать счастливым. Он прожил не так уж много лет, он был юн, озлоблен, одинок и бесконечно уверен в том, что та пустота где-то в центре сердца никогда и ничем не заполнится.
- Спи, Эрик, ни о чем не думай, - голос Рут был тихим и мягким, в такие моменты Макс знал, что она разговаривает не с ними, а со своим погибшим сыном Эриком. Наверно, поэтому она и была с ним так добра - за то, что он не пытался ее переубедить.
- Спи хорошо, Рут, - тихо прошептал Макс и снова закрыл глаза. Ему шел тринадцатый год и каждую ночь он пытался подавить отчаяние и всепоглощающую злобу, поселившуюся в сердце на том месте, где когда-то была любовь к родителям и сестре.
- Спи хорошо, Эрик, - она обняла его, прижала к себе и что-то тихо запела по-немецки. Ида сбоку заворочалась и тоже подкатилась под бок, вжимаясь в него своим худеньким телом, упираясь коленями в его бедро. Каждую ночь именно в этот момент злоба уходила, оставляя отчаяние и новое, горькое чувство ответственности, слабо осознанной, но инстинктивно принятой.
Он закрыл глаза, поглаживая пальцами старую рейхсмарку, найденную в монастыре, и провалился в сон.
***
- Эрик Леншерр? Пройдемте за мной, - молодой человек был худ, длинен и имел настолько непередаваемое выражение лица, что Эрик оглядел себя в поисках вероятного пятна или дырки. Но не нашел не единой складки на идеально отутюженных брюках. Он подхватил чемодан и проследовал за парнем.
Позже, сидя на скрипучей постели в маленькой темно-зеленой комнате (которая станет его домом на ближайшие четыре года), он понял, что все же поступил. Что следующие четыре, а потом и шесть, семь лет, он проведет в Гарварде, в том самом Гарварде, который вроде как был для него недостижим. Повезло. Как часто случалось в жизни.
Сначала школа в районе, похожем на гетто, полуголодная жизнь, а потом «матушка Рут», как она просила, чтобы они с Идой ее звали, удачно вышла замуж за американского еврея, который принял и двух названных детей. Появилась еда, нормальное жилье, сменилась не только одежда, школа, но и вся их жизнь. Макс, а точнее Эрик Леншерр, бредил физикой. Металл: свойства, сплавы, функции; диаграммы и магнитные поля, опоясывающие землю, занимали все его мысли, не оставляя времени на то, что туманило разум ровесникам. Девушки? Клубы и танцы? Эрик судорожно копался в учебниках - учился, сжимая зубы. Итогом стал полный грант в Гарварде на все четыре года обучения.
Эрик принялся раскладываться, потроша небольшой чемодан, доставая более чем скромные стопки белья и укладывая их в пустой шкаф. Свитера смотрелись сиротливо, как и подпиравшие их пара штанов. Отчего-то это было забавно. Прошло больше шести лет, а он нажил чуть больше, чем привез в эту страну с собой – всего-то десятка два кило живого веса и пару книг.
Сверху на стопку опустился старый, потрепанный альбом с газетными вырезками времен конца второй мировой. Эрик погладил грубую тканевую обложку по корешку и чуть улыбнулся. Шесть лет спустя стало понятно, что за спасение можно благодарить кого угодно, но только не того, кем он бредил все эти годы. Капитан Америка не мог бегать вместе с белорусскими партизанами в оккупированной Польше. Капитан Америка не стал бы оставлять маленького напуганного мальчика одного на произвол судьбы в ближайшем монастыре. Капитан Америка на тот момент уже почти полгода как пропал, и вероятность встретить его под Варшавой адекватно равнялась нулю.
Эрик снова сел на кровать и принялся писать Иде длинное подробное письмо с первыми впечатлениями. Все, что должно его сейчас интересовать - физика, магнитные поля, металл, таблицы, графики, диаграммы. Металлическая ручка в пальцах чуть тряслась, поскрипывая, а Эрик старался не замечать, как опасно изогнулось перо, как гулко стучит сердце и дребезжат металлические вставки на окнах.
Всему есть причина, всему есть объяснение - он культивировал эти мысли с того момента, как осознал собственные способности. Контроль над металлом. Контроль над магнитными полями. Но почему при этом он не может даже удержать контроль над своим разумом - он не знал.
- Ну что, Макс Эйзенхарт, добро пожаловать в будущее, - он усмехнулся, вытащил из портсигара папиросу и отошел к окну, щелкнув пузатой металлической зажигалкой.
***
- Понимаешь, есть солнечный ветер. Я половину обучения ломал над этим голову. Солнце - это огненный шар, и по законам физики, газ в ее короне должен непрерывно расширяться. И вот в Чикагском университете некто Паркер дал математическое обоснование этого явления. Но в реальности процессы протекают намного быстрее, последние лет пять все физики мира пытаются понять почему. А тут проявляется эта выскочка, Петчек из Массачусетского технологического...
- Эрик, ты предвзят, - эффектная брюнетка, сидящая рядом с ним за столиком, коротко улыбнулась, наклонив голову, и провела пальцами по его раскрытой ладони. - Я не сомневаюсь в уникальности твоих мозгов - магнитные поля это твой конек. Но быстрая модель пересоединения была предложена им, а не тобой. Не завидуй.
- Ты жестока, Мэг, - Эрик улыбнулся и провел ладонью по волосам, поправляя выбившуюся прядь. - Хотя я все равно мало интересуюсь астрофизикой, так что мои завывания действительно бессмысленны. Может, еще по пиву?
- Нет, дорогой, мне пора домой, иначе соседка будет дуться на меня еще пару недель, - она засмеялась, быстро клюнула Эрика в щеку и удалилась, плавно покачивая покатыми бедрами.
Эрик усмехнулся, глядя ей в след. Мэг была красивой и достаточно умной помощницей одного из профессоров с его кафедры, но, как часто бывает у девушек такого рода, самомнение у нее терялось где-то на высоте шпиля Мемориальной церкви. Еще, по слухам она спала со своим боссом, но это тоже не было чем-то из ряда вон - девичьи гранты просто так еще никому не давались. У нее были красивые волосы, пухлые губы и сладкая, упругая задница.
Он уже допил пиво и поднялся, собираясь пойти к стойке, чтобы рассчитаться, когда где-то внутри головы мягко-мягко зазвенел чужой голос.
- Здравствуй, Эрик. Не очень у тебя получается кадрить девушек, ты не находишь?
Эрик оплатил по счету, быстро натянул пальто и, упрямо глядя перед собой, пошел в сторону дома. На улице было прохладно, он кутался в рыжий шарф и прятал руки в карманах. Голос в голове то замолкал, то разгорался с новой силой. Все чаще в нем проскальзывало нечто похожее на удивление пополам с азартом. Эрик молчал, Эрик делал вид, что ничего не происходит, он ничего не слышит, он просто спешит домой. Не поддаваться на провокации - это он уяснил с самого детства.
- Я приеду, Эрик. Ты меня жди, я знаю кто ты. Я знаю, где ты.
Эрику ничего не оставалось, кроме как закатить глаза. Никуда бежать, скрываться, прятаться он не собирался. А если этот пижон с мягким голосом - не плод его пьяного разума, то он приедет. И там можно будет поговорить по-другому.
Каково же было его удивление, когда к нему пришли буквально через неделю. На пороге квартиры нарисовался маленький ясноглазый мужчина в вязаном кардигане. Он улыбался так же ласково, как и говорил. Это почему-то особенно запало Эрику в душу.
- Кто ты?
- Я Чарльз Ксавьер.
- Я слышал тебя, - Эрик наклонил голову. Судя по их первому разговору, этому типу можно было не представляться. - Как ты это делаешь?
- У тебя свои трюки, Макс, а у меня свои, - Чарльз снова расплылся в улыбке, мягкой и какой-то уж слишком располагающей.
Эрик подумал мгновение, закусил губу, а потом тоже улыбнулся, шире открывая дверь и пропуская человека, Чарльза.
- Я думал, я один такой.
- Ты не один.
***
- Ты не один.
Эрик улыбнулся и накрыл ладонь Чарльза своей.
- Я знаю, - и сам с удивлением отметил, что не лжет. Он действительно знал. С ним были Чарльз, и Зверь, и Рейвен, и эта беспомощная горстка особых детей, мутантов.
Чарльз смотрел на него так, как не смотрел никто другой - так, словно вверяет ему свою жизнь, так, словно верил безоговорочно. И можно было привыкнуть к огромному особняку, к терпкому запаху хорошего кофе по утрам, к мягким кроватям и свежему, свободному воздуху. Можно было привыкнуть к великолепным комнатам, к старой мебели, к библиотеке, пропахшей пылью и сотнями тысяч книг. Но вот к этому ощущению доверия - нет. Каждый раз, когда Чарльз обнимал его, прижимался к нему, хватал его за руки и заглядывал в глаза - сердце Эрика делало кульбит, ухало куда-то в печенки, и грело там. Пекло - сладко и горячо.
Единственное, что Эрик мог предложить ему в ответ - себя, свое доверие, свое тело и свою душу. Он не один больше и, глядя на эту большую, разношерстную семью, хотелось верить, что так будет и дальше. Сердце щемило, жгло, распирало так, словно в нем поселилась маленькая пичужка, которая рвалась куда-то, трепетала крыльями, задевая чувствительные стенки.
Эрик открыл рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, но Чарльз снова понимающе улыбнулся, а потом подался вперед, опираясь ладонями на его колени, и поцеловал. Так же, каким было все его существо, как мягкий шерстяной кардиган, теплые свитера, как ощущение волос под пальцами.
Эрик зарылся пальцами в его волосы и потянул на себя, обхватывая за талию, перетягивая, проникая в рот языком. Аккуратный, теплый рот. Пичужка снова затрепетала, закричала тонко-тонко, ритмично ударяясь о грудь изнутри, а Эрик хрипло выдохнул ему в рот. Глаза у Чарльза были чумные, он грязно облизывал губы розовым языком так, что у Эрика промелькнула крамольная мысль - не зря Чарльз телепат. Нельзя использовать этот рот с такой тривиальной целью как речь. Он создан, чтобы его вылизывали изнутри, покусывали, втягивали, всасывая язык, заставляя Чарльза издавать эти замечательные звуки - что-то между хныканьем и стонами.
В голове у Эрика поднялась горячая, удушающая красная волна. Он полностью перетащил Чарльза на себя, лапая ладонями упругий зад.
- Ты во мне по самый гребанный мозжечок.
Тот засмеялся, запуская пальцы ему в волосы, кажется, он совершенно не был против.
- Я ждал, Эрик, теперь я знаю, что всегда ждал тебя.
Ему было плевать на подчеркнутый пафос этой фразы, на смысл, больший похожий на признание. Он ощущал, как Чарльз гладит его плечи, как прожигает взглядом, он смотрел, как приоткрывается идеальный рот. И красная волна внутри теплилась, разгоралась, ощетинивалась сотней нервных окончаний. Эрик гладил пальцами тонкую кожу на пояснице, пробегая пальцами по позвоночнику вверх, оглаживая лопатки Чарльза. А тот стонал на всех частотах его восприятия. Стон передавался дрожью тонких пальцев, он слышался в голосе, в голове, в глазах, в изогнутом повороте шеи. Эрик не выдержал, вскинулся, впиваясь губами в его шею, прижимая к себе, обнимая за талию.
А потом в голове ничего не осталось. Реальность слилась в восхитительные вспышки яркого цвета. Вспышка, как кадр - Чарльз, опрокинутый на резной стол из красного дерева. Его колени измазаны в чернилах, на бедрах - чернильные же отпечатки его, Эрика, пальцев. Глаза закрыты, рот открыт, поза изломанная, выгнутая и напряженная. Вспышка - Эрик держит его под коленями, вбиваясь в тело, жестко, почти жестоко, оставляя синяки. А Чарльз кричит - ментально, закусывая исцарапанные губы, вцепившись побелевшими пальцами в край стола. У него белое, округлое тело, чуть выпирающие косточки на бедрах, гладкий живот, и Эрику хочется наклониться, чтобы слизать пот, выступивший между сосков. Но он двигается, быстро, сбивая ритм и пытаясь не сойти с ума от захлестывающих его ощущений.
Единение. Полное, безграничное, такое, что почти невозможно нащупать место стыковки двух разумов. А тела их идеально друг другу подходят. Плотные мышцы смыкаются вокруг напряженного члена, растягиваются, демонстрируя темно-красное, гладкое нутро. Чарльз стонет, хватаясь за плечи Эрика, а тот тянется к губам, целует так же яростно, как будто спорит над очередной безумной идеей. И это тоже единение.
Не остается ни страха темноты, ни злости от очередного открытия, сделанного не им, ни боли от впившихся в ребра еловых веток, ни запаха соли. Только Чарльз. И он, Эрик.
***
Утреннее солнце заливало кухню. Чарльз только что проснулся и уселся сердитой нахохлившейся птицей на краешке стула, грея ладони между коленями, кусая губы. Эрик, проснувшийся гораздо раньше, виновато оглядел неловкую позу и поставил перед ним собственноручно приготовленный, корявый и крошащийся бургер с холодным мясом, кружочком томата и огромным количеством майонеза. Конечно, он и сам сомневался, что это вообще съедобно, но Чарльз выглядел так, как будто сожрал бы и дохлую сойку вместе с перьями. Глазом не моргнув.
- Как ты вырос, Эрик?
- Ты же знаешь, Ксавьер, - он отвернулся к плите, чтобы приготовить кофе. Черный для себя, с приправами и молоком - для Чарльза.
- Я хочу, чтобы ты сам рассказал.
Эрик вздохнул и улыбнулся себе под нос, отсчитывая в джезву три ложки.
- Хорошо.
Вопрос: ?
| 1. <3 | 18 | (100%) | |
| Всего: | 18 | ||
-
-
16.01.2014 в 04:53Понравился такой Эрик, пижон-Чарльз. Отдельно поглажен кинк на губы МакЭвоя-Ксавьера, а на моменте, когда Чарльз называет Эрика Максом, я вообще орал. Люблю я это, что поделать. Признайтесь, дорогой автор, вы тоже телепат?
Я даже ждать не мог, что получу что-то настолько прекрасное.
Спасибо большое за подарок.
-
-
16.01.2014 в 07:32-
-
21.06.2014 в 14:41-
-
21.06.2014 в 14:53Я рад, что текст понравился, можно сказать, он выжрал частичку моей души в процессе написания. Солнечный кот., я счастлив, что получил столь высокую оценку своим возможностям. Это, скажем так, самое оптимистичное видение их отношений.
Яфрень Фифревна, ipsilion, спасибо! Вот реально, пока писал, не думал, что текст найдет своего читателя. Все же не порно, но классическое видение персонажей, маленький текст, да еще и АУ. Поэтому приятно, бесконечно приятно.